Скворец подкрался незаметно
На меня совершенно внезапно без предупреждения упало "Двенадцать" Блока. Не буквально, слава богу, буквально на меня только Маршак на днях упал - стоял на верхней полке раскрытый в качестве декорации - но я туда сама полезла. А Блок - он как-то внезапно, зато целиком, до последней строчки, прихватив с собой викистатью. Ах ты, Катя, моя Катя, толстоморденькая!
А теперь - слайды:
"Ранней осенью 1918 года я встретил на Невском проспекте Александра Блока. Поэт стоял перед витриной продовольственного магазина, за стёклами которой висели две бумажные полосы. На них были ярко оттиснуты слова: на одной — «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем», а на другой — «Революцьонный держите шаг! неугомонный не дремлет враг!» Под каждой из этих строк стояла подпись: «Александр Блок». Поэт смотрел на эти слова, словно не узнавая их, круглыми спокойно-тревожными глазами, взор которых для меня всегда был полон содержания, привлекавшего к себе, но трудно объяснимого…
— Признаюсь, для нас радость и неожиданность, что и вы вошли в нашу борьбу,— по-мальчишески самоуверенно продолжал я, показывая на плакаты за витриной.
— Да,— смутился Блок,— но в поэме эти слова произносят или думают красногвардейцы. Эти призывы не прямо же от моего имени написаны,— и поэт будто с укоризной посмотрел на меня." (с)Зелинский
И еще:
Гумилёв сказал, что конец поэмы «Двенадцать» (то место, где является Христос) кажется ему искусственно приклеенным, что внезапное появление Христа есть чисто литературный эффект. Блок слушал, как всегда, не меняя лица, но по окончании лекции сказал задумчиво и осторожно, словно к чему-то прислушиваясь: — Мне тоже не нравится конец «Двенадцати». Я хотел бы, чтобы этот конец был иной. Когда я кончил, я сам удивился: почему Христос? Но чем больше я вглядывался, тем яснее я видел Христа. И тогда же я записал у себя: к сожалению, Христос.
Ну и последнее:
Таки гений.
А теперь - слайды:
"Ранней осенью 1918 года я встретил на Невском проспекте Александра Блока. Поэт стоял перед витриной продовольственного магазина, за стёклами которой висели две бумажные полосы. На них были ярко оттиснуты слова: на одной — «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем», а на другой — «Революцьонный держите шаг! неугомонный не дремлет враг!» Под каждой из этих строк стояла подпись: «Александр Блок». Поэт смотрел на эти слова, словно не узнавая их, круглыми спокойно-тревожными глазами, взор которых для меня всегда был полон содержания, привлекавшего к себе, но трудно объяснимого…
— Признаюсь, для нас радость и неожиданность, что и вы вошли в нашу борьбу,— по-мальчишески самоуверенно продолжал я, показывая на плакаты за витриной.
— Да,— смутился Блок,— но в поэме эти слова произносят или думают красногвардейцы. Эти призывы не прямо же от моего имени написаны,— и поэт будто с укоризной посмотрел на меня." (с)Зелинский
И еще:
Гумилёв сказал, что конец поэмы «Двенадцать» (то место, где является Христос) кажется ему искусственно приклеенным, что внезапное появление Христа есть чисто литературный эффект. Блок слушал, как всегда, не меняя лица, но по окончании лекции сказал задумчиво и осторожно, словно к чему-то прислушиваясь: — Мне тоже не нравится конец «Двенадцати». Я хотел бы, чтобы этот конец был иной. Когда я кончил, я сам удивился: почему Христос? Но чем больше я вглядывался, тем яснее я видел Христа. И тогда же я записал у себя: к сожалению, Христос.
Ну и последнее:
Потому произведение Блока подняли на щит и сторонники, и противники нового режима.
Таки гений.